это заглатывания. Языком я стараюсь касаться до чего дотянусь.
— Подожди, сейчас, я покажу тебе.
Я нерешительно переношу вес с одного локтя на другой. Как бы додуматься до чего-нибудь уже. Мысли сдохли все просто.
— Вот смотри, — голос дрожит, как и я.
Касаюсь языком выемки у его шеи, где грудина начинается. Прохожусь быстро-быстро, а потом медленно обвожу кругами то же место. Затем опять на скорости, но еще интенсивнее, и возврат к кругу растянутому.
Кулак мягко мою голову поднимает, и тут же цепляет жадным ртом уже соски и мякоть груди.
Дышу, как легкие вдруг в пароварку превратились.
Затем он между ног возвращается, и раздвигает еще шире их. В этот раз пялится некоторое время, и я не знаю куда деться. Он поднимает глаза на меня, цепкие и чумные.
И ныряя головой между бедер, повторяет показанное, но по-своему. Его язык очень требовательный. Будто он приказывает моему телу подчиниться его движениям и сдаться. И у него это получается.
Я толкаюсь и толкаюсь ему в лицо, когда разрядка острым лезвием по всему телу кругами вальсирует. Пытаюсь судорожно сжать бедра, но Кулак не дает. Он отрывается от клитора слишком рано, чтобы пялиться на мое лицо.
Пытаюсь скрыть разочарование, но разве от него что-то скроешь? Я все еще постанываю по инерции, потому что… это все несправедливо, невозможно и невыносимо хорошо.
Вася наваливается на меня и входит с третьей сумбурной попытки. Сопим друг в друга. Приоткрытый рот мой, во время наблюдения за попытками, он дергает короткими поцелуями. Брыкаюсь под ним — чтобы помочь типа — а на самом деле, умру, если не всунется в меня сейчас же. Он и так уже везде внутри, наконец-то тактильно переживу помешательство. Наконец-то… Наконец-то…
Замираем, когда член почти на всю длину устраивается у меня внутри. Теперь смотри друг в друга, будто в растворе каком-то плаваем. В невесомости. Так спокойно становится. Беззаботно. Дышать боязно. Одна тишина на двоих.
Он медленно — ласково, наверно, — проводит пятерней по длине моих волос.
Я закрываю глаза — и отчаянный толчок за толчком, одновременно с каждым дерганьем ресниц. Его рот впивается в мой с неистовостью агонии. Вася кончает мгновенно, придушенными стонами орошая мне губы.
— Блядь. — У него вид такой растрепанный и мальчишеский, что у меня внутри все заливается нежностью.
Он недовольно морщится, пряча глаза, видимо, потому что кончил очень быстро. А мне плевать. Я надеюсь, он пальцами меня еще возьмет или подождем новой эрекции.
Не могу поверить, что это случилось. Наверно, снится, потому что на самом деле только во сне случаются чудеса. Не-хочу, не-хочу, не-хочу, чтобы заканчивалось. Чтобы пришлось руку от его кожи убрать. Хочу, чтобы коснулся меня еще там…
… правда, я сейчас все еще в его сперме…
… до меня доходит медленно, а потом — как по голове кувалдой.
Он кончил прямо в меня! Без защиты!
Я прямо-таки рыпаюсь под ним, чтобы приподняться, но Кулак трактует движение неверно. Еще не отдышался. Грудь мою похабно тискает, и обещает:
— Дай минут десять где-то. Может меньше. Я… я просто еле в тебя впихнулся. Не мог не спустить.
— Нет, — мотаю волосами. — Точнее, давай потом еще. Кулаков, ты… ты кончил прямо в меня.
— В этом и смысл, — заводится он, придерживая за плечи настырно. — А не в тебя кончить никак.
— Риск… ты понимаешь, риск ребенка?
Блин, что же делать. Один раз… Таблетки существуют, которые нужно сразу выпить. Потом почитаю, но ведь денег нет. Надо срочно звонить перекупщику золота.
— Что? Ты что ли думаешь, я ребенка не потяну? — раздраженно изучает он мое явно раскрасневшееся лицо.
Как тут найти что ответить, потому что… о чем он вообще говорит? Раздраконился еще.
От досады закусываю губу. Хочу, чтобы в меня кончал. Беременность даже не обсуждается, ясное дело. Таблеток у меня противозачаточных нет, да и что здесь планировать — может он один раз сексом со мной занимается. Да и денег у меня на них сейчас нет.
— Речь не об этом, — возмущенно отвечаю, — я беременеть вообще не собираюсь. Я же говорю, риск. Просто… сейчас не кончай в меня еще, хорошо? Или… давай с презервативом.
Даже в конце морщусь, потому что фу.
Кулак взглядом блуждает у меня по лицу. Сотни эмоциональных проблесков у него во взоре. Вспыхивают и гаснут.
— Кончу не в тебя сейчас, — наконец говорит. — Но потом хочу, как надо. В тебя.
Чувствую, как кожа лица еще пуще пылает, потому что планирует заниматься со мной сексом еще. Царапаю ему грудь слегка. Кулак прямо зависает и втыкает, как я это делаю.
— Ладно, придумаю что-нибудь. Сейчас, подожди, воды попью.
Кое-как в простынь закутываюсь, вылажу на поиски и прямо из бутылки пью.
Он допивает все оставшееся.
И заваливает меня на кровать снова.
Терзаем друг друга, чуть ли не до драки, и он второй раз меня берет. С напором небезопасным для кровати.
Руками вынуждена впиваться ему в шею и спину, чтобы удерживаться. Как он меня колошматит, так и внутри у меня долбежка. Всех систем. Что-то рвется из меня. Будто тело коконом вообще оказалось. Рвется-рвется, но никак не явит себя.
Стону без передышки, потому что без выхода бунт эмоций спалит все изнутри до каркаса. Не знала, сколько пустоты во мне таилось, а теперь внутри заполняется, разливается, теснится — и шквалистым огнем мгновенно сжирается.
Кулак заходится рыками, ускоряясь. Живой он такой. Ничего не стесняется.
Если он в сторону взгляд безумный отведет, мне кажется… я, как живой организм, закончусь.
— Маленькая моя, маленькая моя, маленькая моя…
Он начинает хрипеть это по кругу, беспрерывно, чаще чем толчки. Потом даже без пауз между словами. Видимо, чтобы я уже ничего другого, кроме слов его, слышать не умела.
Разлетаемся вдвоем так, что по всему поселку можно электричество пустить.
Я — первая, скребу его ногтями и вырываюсь бурными выдохами из-под поцелуя. Он — следом, долбясь так быстро, что вены на шее вот-вот лопнут и порвутся.
Лижу их, и зацеловываю после. А он мои волосы не выпускает, и переваливает меня на себя, чтобы не задавить. Кусает мне предплечье исступленно.
— Иди ко мне, — снова заводит с хрипотцой в голосе, пятерней грудь нашаривая.
Лезет целоваться, и я медленно тяну его нижнюю губу на себя, чтобы он зарычал.